Жена политзаключенного из Крыма тратит шесть суток на дорогу, чтобы провести с мужем три дня

Крымская татарка Мергем Зейтуллаева пять лет в разлуке со своим мужем Русланом. Он осуждён по 205 статье УК РФ за членство в организации Хизб-ут-Тахрир, признанной террористической в России.Руслану Зейтуллаеву, который в курортный сезон в Крыму работал поваром, а зимой строителем, и никогда не держал в руках оружие, суд дал 15 лет строгого режима. Он отбывает их в колонии в Башкортостане. Мергем Зейтуллаева, оставшаяся одна с тремя дочерьми, рассказала “Голосу Кубани” о том, как она ездит из Крыма к мужу в далёкий Башкортостан.

“Я живу в селе Орлиное Балаклавского района. Чтобы попасть к мужу, мне нужно приехать в Севастополь, оттуда в Симферополь в аэропорт. Самолётом в Москву. В Москве в аэропорту бывало сидела до десяти часов. В Москве у меня пересадка на второй самолёт до Уфы. Из Уфы на машине сто шестьдесят километров до города Салават. Там колония строгого режима номер 2. И так же обратно. Всего на дорогу из Крыма до колонии и обратно уходит 5-6 суток,” – рассказывает женщина.

Такой путь проделывает Мергем раз в четыре месяца. Раз в четыре месяца у неё три дня свидания с мужем. Они в браке уже двенадцать лет, из которых пять он в тюрьме.

“Условия в колонии нормальные”, – рассказывает Мергем, – “Есть общие кухня, душ, туалет. Есть отдельная комната, в которой стол, поднос со столовыми принадлежностями, холодильник, электрочайник, телевизор, диван с постельным бельём, кресло, зеркало и часы”.

Эти часы отсчитывают время свидания для супругов. За три года нахождения мужа в колонии Мергем была у него семь раз.

Руслан Зейтуллаев был арестован 23 января 2015 года. До приговора он несколько лет находился в СИЗО, где длительные свидания супругам не разрешаются. Зато после этапирования в колонию к нему сразу же поспешила любящая жена.

“У нас строгий режим”, – говорит Мергем, – “Первый год свидания были разрешены раз в полгода. Из-за того, что он в Ростове держал голодовку, по прибытию в колонию ему на бейджике поставили две линии, которые означали: первая, что склонен к суициду, вторая, что склонен к побегу. Поэтому мы могли видеться раз в шесть месяцев. Затем с него сняли нарушения, и свидания вошли в обычный режим: каждые четыре месяца трое суток”.

В феврале 2020 года вместе с невесткой поехала к сыну и пожилая мать Руслана, не видевшая сына четыре года.

“Последний раз мы с его мамой ездили к нему второго февраля нынешнего года. В связи с коронавирусом в колонии запретили все виды свиданий, поэтому ничего не могу сказать по поводу планов на следующую поездку”, – сообщает Мергем, – “но как только, так сразу!”

Мергем учитель начальных классов по образованию. У неё и Руслана подрастают три дочери Сабрие, Мумине и Нурие. Старшей девочке одиннадцать, средней девять, а младшей восемь. Когда отца забрали, ей было три года. Его она не помнит. На вопрос планирует ли она повезти дочерей к отцу, не видевшему их пять лет, Мергем ответила так: “Старшую точно нет. Она у меня слабенькая. Возможно – среднюю. И то под вопросом: если будет возможность взять билеты на прямой рейс из Симферополя до Уфы. Ведь кроме пересадок ещё нужно с десяти утра до четырёх дня сидеть ждать на территории колонии пока у всех прибывших в тот день на свидание проверят все вещи”.

“Если бы не помощь людей неравнодушных к нашей ситуации, а также выделение государством Украина ста тысяч гривен в год, мы не могли бы видеться”, – говорит Мергем, –“я очень благодарна всем тем, кто не оставил нас и нам подобные семьи наедине с нашей болью”.

По данным крымско-татарской правозащитницы Мумине Салиевой, в настоящее время более тридцати крымских татар находятся в российских колониях по обвинениям связанным с терроризмом и ещё сорок три человека ожидают своих приговоров в СИЗО.