Директор Библиотеки украинской литературы: «Они подбросили нам целую стопку книг»

Директора Библиотеки украинской литературы Наталью Шарину задержали после многочасового обыска дома и в библиотеке. Во время ночного допроса 28 октября ей стало плохо; «скорая» констатировала гипертонический криз. Врачи потребовали срочной госпитализации, но следователи СК отвезли 58-летнюю женщину в ОВД Таганский, где не было ни спального места, ни медицинской помощи. Несмотря на просьбы Шариной и ее адвоката, подозреваемую в экстремизме вместо больницы поместили в ИВС на Петровке. 30 октября Таганский суд должен принять решение о мере пресечения.

Время действия: 29 октября 2015 года. 18.30.

Место действия: Москва, Ведерников переулок, дом 9, стр.1, ОВД Таганский

Действующие лица:

Людмила Ильинична Альперн, Зоя Феликсовна Светова, члены ОНК;

полковник Юрий Юрьевич Бойко, начальник ОВД;

сотрудники полиции;

Алексей Леонидович Шарин, муж Натальи Григорьевны Шариной, директора Библиотеки украинской литературы, задержанной 28 октября в Москве;

Анна Павлюкова, дочь Натальи Григорьевны Шариной.

Мы ждали Наталью Шарину около часа, пока на втором этаже ОВД Таганский шел ее допрос и очная ставка с 75-летним Сокуровым-Величко, по заявлению которого и было возбуждено уголовное дело по факту распространения книг экстремистского содержания в Библиотеке украинской литературы в Москве.

Полковник Бойко практически выгнал нас и родственников Натальи Шариной, заявив, что мы не имеем права находиться в отделении полиции, пока допрос не закончится.

Через час двое мрачных полицейских привели Наталью Григорьевну, и мы смогли с ней поговорить в помещении для задержанных. Поскольку в отделении полиции идет ремонт, КПЗ (камер предварительного заключения) и «обезьянников» там нет, всех административно задержанных помещают в одну большую камеру площадью около двадцати квадратных метров, отделенную от других помещений двумя решетками.

Несмотря на сутки без сна и высокое давление, Наталья Шарина произвела на меня впечатление человека несломленного и сильного. Мне показалось, что она возмущена тем, что с ней происходит, и собирается бороться.

Я спросила, где она провела ночь с 28 на 29 октября.

— Сюда меня привезли в 3 часа ночи (полицейские показали нам журнал, где было написано, что Шарину доставили в 5 утра. — Открытая Россия). На всех этих деревянных лавках спали мужчины, была только одна женщина. У меня клаустрофобия, и я попросила, чтобы мне поставили стул между этими двумя решетками и, если нужно, пристегнули наручниками. Главное — не сидеть взаперти, я не могу долго находиться в закрытом помещении.

— Сотрудники сказали нам, что предложили вам белье и сухой паек, а вы отказались.

— Белье мне никто не предлагал, а где-то под утро подошел сотрудник и сказал, что скоро за мной приедет конвой и отвезет меня в больницу, а сейчас он может дать мне воду и поесть. Я сказала: «Спасибо». Потом он протянул мне бумагу, и я подумала, что должна расписаться, что согласна на госпитализацию. Он же спросил: «Вы отказываетесь от сухого пайка?» И я подписала, что отказываюсь, потому что не стала бы я одна грызть этот сухой паек, ведь больше никому из моих соседей его не предлагали.

— А почему в больницу? Вам было плохо?

— 28 октября в 7:30 у меня дома начался обыск. Он длился до 11:30, а потом я вместе с сотрудниками Следственного комитета поехала в библиотеку, где обыск длился до 21 часа. Когда все закончилось, мне сказали, что мы едем на допрос в Следственный комитет по Таганскому району. Я потребовала, чтобы следователь выписал мне повестку на допрос. Он выписал мне повестку как свидетелю. И тот следователь, что проводил обыски, «передал» меня другому следователю, который меня стал допрашивать.

— Долго длился допрос? 

— До 23:55. Я говорю: «Допрос закончился, что мы тогда здесь делаем? Я могу уходить?» Следователь забрал мой паспорт и мобильник. Открылась дверь, зашла девушка-адвокат, двое понятых, и следователь заявил мне, что я задержана в качестве подозреваемой. И буду спать в ОВД. Я только успела позвонить мужу и сказать ему, что мне плохо. Я почувствовала, что мне плохо, душно и попросила следователя открыть окно. У меня начался приступ клаустрофобии и паника.

— Следователь объявил, по какому делу вы задержаны?

— Я поняла, что речь идет о том деле, которое было возбуждено в 2010 году и по которому к нам в библиотеку дважды приходили с обысками — в декабре 2010 года, тогда изымали книги, и в январе 2011,тогда изъяли сервера. Нас тогда обвиняли в том, что мы распространяли экстремистскую книгу Дмитрия Корчинского. Но эта книга была удалена из фондов библиотеки в 2011 году. Она была признана экстремистской в 2013 году. В июле 2011 года дело было прекращено за отсутствием состава преступления. То есть по реабилитирующим основаниям.

— Что на этот раз нашли при обыске в библиотеке? 

— Сотрудники правоохранительных органов пришли в библиотеку в 8:30 28 октября; тогда там была только уборщица, и она их впустила. У меня есть основания полагать, что они подбросили нам целую стопку книг, которые потом «достали» на обыске. Но я обратила внимание, что на этих книгах не было библиотечного штампа.

— Ваш муж рассказал, что после вашего звонка из кабинета следователя вызвал вам «скорую помощь». Что сказали врачи? 

— «Скорая» приехала в четверть второго. Давление у меня было 250/110. Они констатировали гипертонический криз и объяснили, что могут сбить давление только на 20-30% и что меня нужно госпитализировать. Следователь сказал врачам «скорой», что они сами отвезут меня в какую-то тюремную больницу. И тогда «скорая» уехала. Девушка-адвокат (адвокат по назначению. — Открытая Россия) написала ходатайство, что просит положить меня в больницу. Я тоже написала такое ходатайство. Следователь побежал к начальству, вернулся, дал мне подписать протокол задержания в качестве подозреваемой и заявил, что повезет меня в ОВД, а ходатайство о госпитализации рассмотрят в течение трех дней. Меня привезли в ОВД и признались, что нет конвоя и что я должна ночевать здесь на лавке. А врачи «скорой» говорили мне, что в моем состоянии я должна быть 24 часа под наблюдением врачей. Но никакой медицинской помощи здесь в ОВД нет.

— Когда вам вызвали вторую «скорую помощь»?

— В 14 часов, уже 29 октября. Врачи померили давление. Оно опять было высокое. Но они сказали, что госпитализация не нужна. Около 16 часов приехал следователь и начался допрос, но уже с адвокатом, которого мне нашли родственники.

— Следователь оказывал на вас какое-то давление? 

— Он хотел, чтобы я призналась в том, что, используя свое служебное положение, с 2011 по 2015 год с умыслом сеяла межнациональную рознь между российским и украинским народами. Еще на первом допросе, когда я была с назначенным адвокатом, следователь спросил меня: «Читая книгу можете ли вы понять, является ли она экстремистской, антироссийской, русофобской или радикал-националистической?»

— Что вы ответили? 

— Объяснила ему, что я библиотекарь, а не эксперт по литературе, и это не моя работа — отличать экстремистскую литературу от неэкстремистской. Тогда следователь мне сказал : «Вы должны отвечать “да” или “нет”. Если не будете отвечать на мои вопросы, то я отправлю вас в тюрьму».

Я уже и раньше, когда меня вызывали на допросы в 2010 и 2011 годах, объясняла, что библиотека — это не место для экстремизма. Я рассказывала им, что было время, я тогда работала в Приморской библиотеке, когда книги Булгакова были запрещены и не лежали у нас в открытом доступе. Я объясняла, что те книги, которые запрещены, хранятся у нас в спецхране.

— Кто такой Сокуров-Величко, который написал против вас заявление и сегодня участвовал в очной ставке вместе с вами? 

— Он украинофоб. Работал у нас в библиотеке и говорил, что пришел туда работать, чтобы навести в библиотеке порядок. В 2010 году его уволили, и, уходя, он пообещал мне всяческие неприятности. Обо мне он говорил, что я «оранжевое пятно» в библиотеке. Он обвинял меня в том, что я вместо того, чтобы проводить в библиотеке мероприятия, связанные с годовщиной смерти Владимира Ильича Ленина, провожу мероприятия, связанные с Украиной. Но те мероприятия, которые мы проводили, всегда были в рамках официальных дат, утвержденных на более высоком уровне. У нас в библиотеке всегда были кураторы — ФСБ, МИД, Управление культуры ЦАО.

— Вы удивились когда к вам пришли с обыском: ведь уголовное дело об экстремизме было закрыто в 2011 году по реабилитирующим основаниям?

— В январе 2015 года сотрудников библиотеки вызывали на допрос в Следственный комитет, и тогда следователь как-то вскользь сказал, что политическая ситуация изменилась…

Приехал конвой, Наталью Григорьевну повели в автозак. Она улыбнулась на прощанье мужу Алексею Леонидовичу и дочери Анне. Адвокат Евгений Смирнов попросил, чтобы конвоиры не надевали на нее наручники.

Они пообещали.

Когда мы с Алексеем Леонидовичем и Анной уехали из ОВД , мы проезжали мимо Лубянской площади. Акция «Возвращение имен» еще не закончилось.

— Как-то это символично, — заметил Алексей Леонидович.

— Кажется, там будут читать Шаламова, — сказала Анна.

Источник