Лайфхаки для беженца

16.10.2016

Только каждый десятый обратившийся россиянин получает на Украине статус политического беженца.

Краснодарский профессор Михаил Савва, в 2014 году осужденный по ст. 159 УК РФ и покинувший Россию из-за угрозы нового уголовного преследования, признан на Украине политическим беженцем. При этом большинству соискателей этого миграционного статуса официальный Киев отвечает отказом.

В интервью нашему изданию профессор Савва рассказал о том, каких ошибок следует избегать мигрантам, почему имея на руках статус беженца в США и на Украине он выбрал последнюю и чем, на его взгляд, украинские чиновники сегодня отличаются от российских.

— Я не имел права покидать страну так как отбывал условный срок. У меня не было действующего заграничного паспорта, но в то время на Украину можно было въехать и по российскому. Выбрал время в самом конце длинных зимних праздников, купил билеты прямо в аэропорту и улетел на самолете Краснодар-Москва-Киев. Действовал достаточно нагло, здесь сработал эффект неожиданности, — так доктор политических наук описывает свой побег из России в январе 2015 года.

150220093619_savva_624x351_mvsavvaНапомним, что Михаил Савва в 1990-е работал в министерстве по делам национальностей и региональной политики, кубанским вице-губернатором и в мэрии Краснодара.

С 2000 года Михаил Валентинович занимается преподавательской и общественной деятельностью, став директором грантовых программ Южного регионального ресурсного центра – крупнейшего на Юге России распределителя иностранных грантов среди НКО.

Весной 2013 года региональное управление ФСБ возбуждает в отношении него дело по ст. 159 УК РФ на основании показаний второй подсудимой, уголовное преследование которой после этого приостановили. Восемь месяцев профессор Савва провел в следственном изоляторе ФСБ, с просьбой изменить ему меру пресечения к президенту Владимиру Путину на личных встречах трижды обращались правозащитники и ученые. В итоге Михаил Валентинович получает три года условно и покидает страну из-за угрозы возбуждения новых уголовных дел.

— Многие российские оппозиционные активисты до миграционной волны 2014 года считали, что Запад ждет их с распростертыми объятиями. Реальность оказалась более жесткой – очень многие получают отказы в статусе беженца. Почему, на ваш взгляд, произошел этот самообман?

— Такое мнение возникло на успешных примерах людей, которые уехали на Запад, обустроились там, присылали оттуда восторженные отклики. Те, кому это не удалось, хотя их тоже много, как правило, предпочитают не рассказывать о своих проблемах и неудачах.

Во всем современном мире, если иметь в виду развитые страны, миграционное законодательство достаточно жесткое. Если говорить об Украине, то здесь требуется действительно серьезное подтверждение преследования по политическим, религиозным, либо каким-то другим незаконным мотивам со стороны родного государства. Иногда люди приезжают сюда, имея в багаже только рассказ о своих приключениях в России. Но любому миграционному чиновнику нужны подтверждения сказанного. Поэтому к отъезду с целью получения статуса политического беженца нужно готовиться, нужно вести с собой бумаги. Грубо говоря, полчемоданчика бумаг.

Я примерно две недели целенаправленно готовился к этому, собирая документы, публикации в СМИ, делая необходимые распечатки из интернета. Безусловно, речь не идет о том, что каждую бумажку должен заверить российский нотариус – это было бы слишком разоблачительно. Но нужны внятные с точки зрения здравого смысла подтверждения. У меня они были.

— В 2015 году миграционная служба Украины отказала в статусе политического беженца 75 россиянам из 86-ти обратившихся. Только из-за того, что у них не было «полчемоданчика бумаг»?

— На это влияет, к сожалению, не только доказательная база. Управления миграционной службы в разных областях Украины, по моим наблюдениям, по-разному реагируют на соискателей статуса беженца из России. Так, в Киеве чиновники миграционной службы подходят к своим обязанностям профессионально. Я могу говорить об этом из личного опыта. Но так далеко не везде, в южных и восточных областях ситуация хуже, на мой взгляд там больше предвзятости.

— Судя по публикациям в сети, российские активисты часто получают отказы в Одессе

— Совершенно верно. Одесская область является в этом плане, по моему мнению, самой проблемной. Поэтому нужно выбирать область или город для первоначальной легализации. Я бы не советовал политическим эмигрантам сразу пытаться обустроиться где-то на юге, в той же Одессе или Николаеве. Это нужно делать в Киеве, во Львове, а затем уже переезжать туда, где хочется жить.

— Вернемся к подтверждающим документам. Украинским службам достаточно публикаций в интернете или нужны только официальные доказательства?

— Если человека успели осудить, необходимо взять с собой и приговор и, главное, апелляцию на него, в которой четко показано почему приговор является политически мотивированным и незаконным. Но достаточно часто человек уходит до того, как на него надели наручники. В этом случае нужны материалы из интернета, предупреждения ФСБ, вызовы на допрос, другие бумаги, которые могут подтвердить политические мотивы преследования.

borispol_21_10_2014Кроме того, есть процедура, которую выполняют далеко не все. Я сразу в киевском аэропорту «Борисполь» написал в миграционной карте, что цель приезда — получение статуса беженца.

Пограничники изумились, откровенно сказав: обычно люди, которые приезжают за этим, указывают другую цель, их спокойно пропускают в город, а дальше они начинают заниматься статусом.

С самого первого шага по украинской земле я выдержал процедуру.

Часа два со мной беседовали в аэропорту под видеокамеру, это дало основание заявить миграционной службе о том, что ни на одном шаге я не скрывал своей цели. Это показывает, что вы действуете прозрачно для местных властей. В странах Евросоюза это требование еще более желательно.

— На ваш взгляд, большинству мигрантов из России действительно угрожает незаконное преследование по политическим мотивам или они уезжают в поисках лучшей жизни?

kollaj-sootech— Люди, которые покидают страну из-за реального политического преследования, в этом потоке абсолютное меньшинство. Наверное, только каждый десятый. Остальные уезжают из России из-за того, что там невозможно вести бизнес – любой капитан или майор полиции или, тем более, ФСБ может этот бизнес, как они говорят, «отжать».

Многие уезжают потому, что работают в творческих сферах, а для творческих профессий в условиях фактической цензуры не самые лучшие времена. Но это не прямое политическое преследование, это поиск лучшей жизни.

— Что за эти, почти два года, вас больше всего удивило на Украине?

— Удивило, насколько отличается украинская власть и каждый конкретно чиновник от российских. Законодательство Украины менее детализированное, менее проработанное, менее системное, чем российское. Но российское законодательство, несмотря на системность, в плане соблюдения интересов гражданина практически не выполняется.

В Украине наоборот – законодательство сырое, а чиновник, как правило, относится к посетителям с большим пониманием. Это проявляется буквально на всех уровнях. Вы можете случайно перепутать часы приема, прийти не в то время, скорее всего, вас примут. Украинский чиновник пытается идти навстречу гражданину. Главная причина этого – Майдан, Революция достоинства и их последствия.

— То есть украинские чиновники просто боится люстрации?

— Да. Власть оказалась под довольно плотным контролем гражданского общества. Как правило, этот контроль неформальный, но очень эффективный. В России этого нет.

— А если говорить о негативном опыте. Что вас разочаровало?

— У меня не оказалось неоправданных ожиданий. Я уже был на Украине, в 2009 году у меня здесь была довольно долгая стажировка и я понимал, что это за страна. Из личных впечатлений… меня очень удивили низкие зарплаты бюджетников. Это действительно впечатляет.

— Если сравнить вашу профессорскую зарплату в Кубанском государственном университете и зарплату такого же профессора в региональном украинском вузе

— На Украине она примерно в три раза меньше.

— Вы один из немногих, с первого раза получивших статус политического беженца на Украине. Как проходит эта процедура, оказывается ли соискателю правовая и финансовая помощь?

— Механизм достаточно простой – соискатель подает заявление в управление миграционной службы. После этого проводится несколько собеседований с сотрудниками этой службы, составляется протокол, копируются подтверждающие документы.

Первые две недели после того, как человек прибыл сюда, у него на руках остается российский паспорт. За это время нужно успеть открыть счет в банке, получить банковскую карту, индивидуальный код налогоплательщика. Еще одна вещь, которая меня удивила на Украине – значение, которое придают этому коду. Здесь он как второй паспорт, нужен всем, его нужно постоянно носить с собой. Затем российский паспорт изымается, он хранится в миграционной службе, а человек получает временную справку о том, что он является соискателем статуса беженца. По этому документу не в каждом банке откроют счет, на него смотрят с удивлением, потому что банковские клерки, как правило, таких справок никогда не видели, в их инструкциях не написано, что это удостоверяющий личность документ.

Затем человек раз в два месяца отмечается в миграционной службе, которая принимает решение о выдаче статуса беженца или отказе. Если человек его получает, ему выдают документ паспортного образца. Это серая книжечка, в которой на обложке стоит трезуб, а внутри написано, что ты гражданин России.

— Решаясь на отъезд из страны по политическим мотивам, сколько денег нужно с собой брать? На какую помощь соискатель может рассчитывать?

— Запас должен быть достаточно большим, особенно если человек планирует устраиваться в Киеве. Одна из особенностей столицы Украины – при невысоких зарплатах здесь дорого арендовать жилье. Однокомнатная квартира стоит столько же или чуть больше, чем средняя зарплата – около 4 тыс. гривен. Плюс к этому коммунальные платежи, зимой выйдет около 5 тыс. гривен, грубо говоря это 13-15 тыс. рублей. Поэтому необходимы средства по крайней мере на первые шесть месяцев.

В Киеве действует региональное управление верховного комиссариата ООН по делам беженцев, охватывающее Украину, Белоруссию и Молдову. Я обращался в это управление, что оказалось очень важным, поскольку они меня по своей линии также признали беженцем, я сдал этот документ в миграционную службу. Более того, у этого управления есть партнер – общественная организация «Право на захист» (укр. «Право на защиту»), юристы которой поддерживают людей, консультируют по всем сложным вопросам.

Законодательство самой Украины по поводу беженцев достаточно скромно себя ведет в вопросе помощи. Так, беженцу положена только единовременная выплата в размере 17 гривен, это менее 50 рублей – раза три проехать на общественном транспорте.

— «США тоже одобрили мне статус беженца, но я не стал переезжать. Не захотел в очередной раз начинать жизнь заново» — написали вы в «Фейсбуке». На Украине вы стали председателем общественной экспертной группы «Сова», вошли в правление Украинской ассоциации оценивания политик, программ и проектов. Но ведь переезд в США дает куда больше возможностей для мигранта и социальных гарантий. Почему все-таки вы отказались?

— В начале лета я действительно получил письмо от миграционной службы Соединенных Штатов с предложением пройти медицинское обследование и выехать в США. Документы туда подало управление верховного комиссариата ООН по делам беженцев еще до того, как мне одобрили этот статус на Украине. Я не стал переезжать, потому что за полтора года на Украине образовался круг близких мне людей, я социализировался, другими словами начал здесь жить. При этом я остаюсь близко к России – территориально, близко к ее информационному полю, близко ментально.

— В завершении — как политолог, каким вы видите ближайшее будущее России?

— Будет нарастать чувство несправедливости происходящего. Несмотря на то, что общество мобилизовано вокруг идет «Россия в кольце врагов», люди видят эту несправедливость. Они видят, что ничем не защищено право собственности, что правоохранительные органы стали всевластной элитой, опричниками времен Ивана Грозного, которым позволено почти все. Недовольство таким положением вещей будет только нарастать.

В прошлом году я дал комментарий, сказав, что срок жизни нынешнего режима – три года. В 2018 году я ожидаю глубоких изменений в российском политическом режиме. На что он сменится? Здесь есть развилка – либо вернется к демократии, либо станет режимом откровенно диктаторским, милитаристским, и в экономическом плане разрушительным. Это зависит от того, как себя поведет российская элита, внутри которой уже сегодня идет бойня. Многое будет зависеть и от общество, от того, насколько пропагандистский эффект телеканалов себя исчерпает. Если бы у России не было 90-х и начала нулевых, относительной демократии и свободы, эффект телевизора был бы бесконечным. Но после 90-х россияне изменились, хотя многие сами этого не понимают.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.